НА ПОЛУСТАНКЕ
За ним лениво наблюдали
Два-три бомжа из-за узлов,
Пока цыганка мне гадала,
Под увертюру буферов.
Казалось - все! Угомонился
И навсегда замолк певец,
Но, встрепенувшись,
- словно взвился,
Расправив грудь свою, скворец.
И дивный звук исторгла алость
Гортани птичьей в окоем:
Про жизни всякой небывалость,
Борьбу и нежность, зыбь и гром.
Что не бывает драмы личной,
И всем назначен жребий свой:
Сиянье дали безграничной,
Иль бездны сумрак неживой…
Стучало время метрономом,
Когда истек последний миг,
И к гладкой рельсе под вагоном,
Он тельцем трепетным приник.
2004
